Будни учителя  - Павел Астапов

– Для кого? – хотел поинтересоваться я, но все же сдержался.

Дальше последовала импровизированная лекция о том, как важно с пятиклассниками конспектировать трактаты известных исследователей творчества Пушкина. Это якобы вызывает неподдельный интерес.

– У детей? – уже с улыбкой спросил я.

– Конечно! – искренне удивился моей непонятливости профессор.

В школе он проработал целых… Не работал он в школе.

Если вы знаете пятиклассников, которые хотят изучать критические статьи на уроках и у которых этот процесс еще и интерес вызывает, то… со странными детьми вас жизнь сводила, скажу я вам.

За восемь лет работы в школе у меня было много пятых классов и много «Лукоморий», но каюсь, ни с одним из них я так и не стал тратить «минимум 15 минут» на ЭТО.

И вот такие замечания из серии: «дети хотят то», «ученики любят это», «каждый школьник мечтает», – можно очень часто услышать из уст людей, никогда не сталкивавшихся с реальными детьми в обычных школах. Так и хочется спросить у этих экспертов: «Что это за школьники, и где вы нашли таких детей?»

Особенно становится «весело», когда подобные знатоки вдруг решают, что их теории срочно требуют применения на практике. Вот прям здесь и сейчас. И в итоге сверху спускается очередная указивка, и ученики с учителями исполняют роль подопытных кроликов в очередном педагогическом эксперименте. Новый учебник, новая система обучения, новые экзамены и, естественно, новые отчеты. Куда уж без них!

Нет, не подумайте: я за прогресс, и, конечно, образование не должно стоять на месте, но прежде чем кричать: «Меняем все, я знаю, как нужно!» – неплохо было бы хотя бы пару лет у доски постоять, и не в качестве цветка.

Первые безуспешные попытки отправить меня трудиться на благо общества были предприняты еще на четвертом курсе. После прохождения месячной практики в одной из московских школ с углубленным изучением французского языка мне предложили возвращаться не к учебе, а приступать к работе.

Не знаю: сыграло ли здесь роль мое природное обаяние, в наличии которого я до сих пор сомневаюсь, или я просто слишком ответственно готовился к проведению уроков, но администрация, вызвав меня на ковер, предложила со следующего сентября пополнить их педагогический состав.

Не буду обманывать, мне было очень приятно: не каждый раз мальчику практически из деревни

выпадает возможность устроиться на работу в самом центре Москвы, на Арбате. И амбициозная часть меня очень хотела согласиться, но впереди был пятый курс, защита диплома, пугающие госы… Поэтому я пообещал к ним вернуться в следующем году, но опять же в роли практиканта. И вернулся.

Как я уже говорил, практика – отличная возможность понять: стоит ли тебе работать в школе. Понятное дело, что далеко не у всех все получается с первого раза, и студент, которого на первом же пробном уроке разудалые школьники с улюлюканьем вынесли из класса, вполне может со временем превратиться в классного специалиста. Жизнь и не такие сюрпризы преподносит. Но какие-то выводы после практики делать все же можно.

Я почувствовал, что школа – это мое, после первого же самостоятельно проведенного урока литературы. Не скажу, что все прошло, как по маслу, но и, теряя ботинки, бежать из пугающего здания с диким криком желания не появилось. А вот провести еще парочку уроков хотелось!

Переживал я, конечно, жутко, прям до дрожи в коленях. «Господи, нашел причину для волнения!» – можете сказать вы, но, уверяю вас, заставить тридцать незнакомых детей слушать стоящего у доски, по сути, такого же ребенка, просто чуть старше, не самая простая задача. А к тому же выглядел я в то время намного моложе своих лет: замаскироваться под среднестатистического восьмиклассника проблемы бы для меня точно не составило. Да еще, как назло, опыт других студентов, на чьих уроках я присутствовал, показывал, что буквально за одну секунду урок может с легкостью превратиться в балаган, где для полноты картины не хватает только зажигательных бразильских танцев и пушистых медведей с балалайками. Все-таки разницу между настоящим учителем и зеленым практикантом дети улавливают мгновенно.

Почти неделю я упорно репетировал перед зеркалом каждое слово своего конспекта, точнее конспектов, потому что на всякий случай я их написал несколько, а то вдруг что-то пойдет не так. В результате к моменту Х я знал наизусть не только свои слова, но и почти все отрывки из «Кавказского пленника» Толстого, которые мы должны были анализировать с пятиклассниками.

Большинство одногруппников, судя по нашим разговорам на переменах, отнеслось к практике гораздо проще, чем я, но у меня есть замечательное хобби: я очень люблю себя накручивать и постоянно представляю самые плохие варианты развития событий. А на уроке этих самых вариантов множество.

А если они будут работать слишком медленно и мы ничего не успеем? А если – слишком быстро и я не буду знать, чем занять их в конце урока? А если никто не будет отвечать? А если они будут разговаривать, или смеяться, или сидеть в телефоне, или… Список деструктивного для моего тщательно спланированного урока поведения можно было продолжать долго. В общем, чем больше я думал о предстоящем дебюте у доски, тем ярче услужливая фантазия рисовала пугающие в своей красочности картины грядущего провала. «Если» росли быстрее, чем прыщи на лице подростка.

И уже сейчас, проведя сотни или даже тысячи уроков, я понимаю, что мои опасения не были лишены оснований. Нет, в ту памятную для меня практику школьники, наверное, чувствуя мое волнение, вели себя просто идеально, но ситуации, когда ученик может позволить себе буквально все, отнюдь не редкость.

Представьте себе урок. Самый обычный урок. Скрипят о бумагу ручки, из окна доносятся радостные крики первоклашек, у них уже закончились уроки, и они с довольными воплями носятся по спортивной площадке. Можно было бы закрыть окно, чтобы посторонние звуки не мешали пресловутому «учебному процессу», но май выдался настолько жарким, что свежий воздух – единственная возможность не расплавиться прямо за партой. Серьезная пожилая учительница, стоя у темно-зеленой доски, в очередной раз объясняет пятиклассникам особенности глагола «to be». Завтра итоговая контрольная. Все напряжены и сосредоточены: у Евгении Петровны не забалуешь, да и близость столь важной проверочной не добавляет поводов для веселья.

Неожиданно над головами школьников проносится «кря». Отличница Света, всегда сидевшая за первой партой, недовольно поморщившись, оглянулась назад: «Наверное, показалось». Подружки Оля и Катя, улыбнувшись, одновременно пожали плечами. «Ты тоже слышала?» – читался в их глазах безмолвный вопрос. На первом ряду кто-то сдавленно хихикнул. «Кря» было таким отрывистым и неожиданным и так быстро утонуло в тишине класса, так резко контрастировавшей с весельем за окнами, что действительно было сложно понять: «А был ли мальчик?». Евгения Петровна, похоже, не заметила звука или решила сделать вид, что не заметила, и продолжила заполнять доску примерами глаголов, которые могли встретиться на контрольной.